Эпизод 3. Мастер-класс.
Насчет последней цифры Евский был совершенно прав. Номер 29 на его футболке был не только последним в «Феерии», но и, в принципе, казался Евскому последним из номеров, которые бы он выбрал, положи перед ним двадцать девять футболок. Он был прирожденным нумерологом и, благодаря формуле, найденной им на просторах интернета, безболезненно трансформировал цифру 29: сначала — в 11 (2+9=11), а затем — в 2 (1+1=2). Неокрепший семнадцатилетний мозг сделал весьма неутешительный вывод о том, что в форме с таким «прекрасным» номером он будет вечно вторым. Успокаивало его лишь одно: он не видел в своей команде того, кто мог бы быть первым.
Форма «фееричных» была сама по себе шедевр. Это была один в один форма «Ювентуса» времен Баджо и Дель Пьеро: черные трусы, широкие продольные черно-белые полосы. Не было только логотипов спонсоров типа SONY и, разумеется, эмблемы «Старой сеньоры». Но Везунчик захотел именно такую форму, потому что обожал Ювентус, особенно те времена, когда за него играл Зидан. Раздавая форму игрокам, Артур Игоревич авторитетно заявил: «Жизнь, мужики, – это череда полос: белая – везет, черная – не везет. А когда есть обе, тогда пох…!» Игроки поняли, о чем он говорил, когда после первого сезона, завершившегося десятым местом из четырнадцати команд, они получили премию, как за первое.
Правда, так было только в первый сезон. В последующие годы премия выплачивалась пропорционально голам и результатам с небольшими бонусами за преданность клубу. Исключением стал текущий розыгрыш кубка, на котором Везунчик начал нереально поднимать на ставках и благодарить за это парней. А за гол в ворота «Кедра» он вообще пообещал автору пятьсот тысяч, за голевуху – триста, всем остальным – по полтахе. Эта новость очень сильно вдохновила Харитонова, которому накануне матча приснился личный хет-трик и досрочное погашение ипотеки. Евский тоже хотел откусить от этого пирога и ждал выхода на поле, как манны небесной.
Но манна не спускалась. Уже шла семидесятая минута и шансы забить таяли на глазах. «Кедр» безраздельно царствовал на поле. Владение мячом зашкаливало. Мячик ходил от кедрового к кедровому, как на тренировке. Их лидер, Аполлон Обрезовский, как цепной пес, выгрызал все в опорной зоне, сразу же пуская мяч в развитие. А высокий прессинг не оставлял «фееричным» никаких шансов выбраться со своей половины поля. За полтора тайма они, дай бог, раза три зашли за центральную линию, после чего упирались в хорошо организованный коллективный отбор. Счет на табло 0-3 непрозрачно намекал на то, что только в стране ОЗ «Феерия» пройдет в четвертьфинал.
— Выпускай зверя, х..ли ты тянешь! — орал Везунчик, добавляя к этому и без того эмоциональному посылу еще какие-то фольклорные существительные. Но Михалыч был невозмутим, как айсберг в океане.
— Еще не время, еще не время, — твердил он то ли себе, то ли оппоненту.
Однако кое-что все же смогло растопить его холодное сердце. На 72-ой минуте Обрезовский выцарапал сферу из-под ног Волкова и направил на набирающего ход Безбогова. Тот недавно вышел на замену и был свеж, как балтийский бриз. Пару шагов с мячом, небольшой проброс на ход мимо Мясоедова – и Безбогов увидел неплохую возможность хлопнуть метров с тридцати пяти. И хлопнул. Сфера на взлете вошла в перекладину с таким звуком, будто лопнул лед на Чудском озере. «Вы это видели? – завизжал комментатор в своей кабинке. – Я не помню такого со времен Колодина. Это пушка. Нет, не пушка — пушища!»
От удара Евский неожиданно вспомнил слова брюнетки и представил почему-то, как они вчетвером (он, Соня, Безбогов и Милана) жарят шашлыки на берегу Ижоры. Вдруг Артем нагло берет из тарелки Евского последний кусок мяса и съедает его, ехидно улыбаясь. «Ну разве так можно, это же безбожно!» — продолжал вопить комментатор, проводя тонкую аналогию с фамилией исполнителя.
После этого звоночка Михалыч подозвал к себе Евского, которому казалось, что он приехал сюда только разминаться и смотреть поучительный матч.
— Ну что, сынок, готов?
— Я час назад был готов, а сейчас я просто Беовульф, — Евский стучал копытом об газон, как заправский жеребец.
— Кто? – недоумевающе спросил Михалыч.
Евский хотел сострить. Но в это время мяч ушел в аут, и судья разрешил замену. Вопреки ожиданиям Евского, на банку отправился Мясоедов. Он нехотя поплелся с поля. Быть виноватым в пропущенном голе и в итоге замениться на зеленого юнца – страшный сон любого футболиста. «Живее, Веган. Плетешься, как мертвый удав», — услышал он голос Михалыча. Кликуху «Веган» дал ему Евский, потому что всегда считал контраст квинтэссенцией юмора. Прозвище прижилось, но, если честно, Мясоедов не был в диком восторге и втихаря ненавидел Евского.
Саня стоял на бровке, считая миллисекунды. Он уже не видел никого: ни своих, ни чужих. Только мяч и ворота. Ему было плевать, о чем думает лучший вратарь страны. В его теле горел огонь, а по жилам уже барабанил «Remember the name»: «Десять процентов удачи, двадцать процентов мастерства, пятнадцать процентов концентрации и воли, пять процентов удовольствия, пятьдесят процентов боли».
Мясоедов наконец-то дополз. Проходя мимо Евского, он даже не посмотрел в его сторону. Только бросил в его направлении вялую ладонь.
Евский ступил на поле в районе центральной линии и сразу предложил себя для вброса мяча. Стоя спиной к воротам «Кедра», он сделал короткий рывок навстречу Степанову, выбрасывающему аут, и тем самым немного отклеился от прилипшего сзади Безбогова. Степанов откликнулся и отправил мяч Евскому. Сфера еще летела ему навстречу, как вдруг он неожиданно выбросил в воздушное пространство свою телескопическую клешню и подсек мячишку. Тот по невообразимой траектории прошел справа от Безбогова, которого Евский уже оббегал слева, и над головой Обрезовского, пришедшего на подмогу. Оба остались не у дел и превратились в наблюдателей. А наблюдать было за чем. Встретившись с мячом, Евский ускорился в коридор и, пробежав метра 3-4 в направлении штрафной площадки, решил не сближаться с защитниками и пробил между ними, аккурат под 45 градусов к воротам. Тощая длинная плетка сверкнула в глазах Михалыча, и еще до того, как мяч влетел в дальнюю девятку, из уст старого тренера непроизвольно вылетело: «Матерь божья!»
На табло появилось 1-3. Это означало, что мечте Канареева отстоять на ноль десятый матч подряд не хватило каких-то пятнадцати минут. Он сидел недовольный на самой линии ворот и поднялся лишь тогда, когда Евский схватил в руки мяч и полетел к центральному кругу. «Дамы и господа, если вы когда-нибудь видели, как снимают паутину, то это настоящий мастер-класс, — комментатор органично делал свою работу. – Похоже, в Пудомягах больше нет пауков».
продолжение следует